Выйдя из кафе Манна, Ной добрался до ближайшего телефонного автомата и позвонил в ратушу, но его помощь в качестве провожатого Майе не требовалась. Всё ещё пребывая в раздумьях после разговора с Айвеном, он огорчился даже сильнее, чем рассчитывал: пожалуй, беседа с пани Платз помогла бы что-то уложить в голове. Кроме того, ещё во время их обеденной встречи Ной хотел расспросить Майю о пане Арцте, но тогда отвлёкся на "настоящее оружие" и прочие страхи, а теперь вот выходило, что приходилось отложить расспросы на следующий день или даже позднее: в нынешнее время, кажется, нельзя было загадывать даже на завтра, любые планы, обычаи, привычки и традиции могли резко измениться. А ведь пана Арцта выписали уже три недели назад – и с тех пор его было не видно и не слышно, только слухи по городу ходили-бродили, но слухи Гейгер не любил и редко в них верил, хотя и не игнорировал. Нынче можно было узнать лишь о том, что даже спустя семь лет многие бывшего директора недолюбливали и мало кто желал ему добра. И уж если даже тихому библиотекарю, по мнению Майи, следовало задуматься о собственной безопасности, что уж говорить о городской persona non grata.
Мысли о том, что стоило бы навестить бывшего учителя и директора, благодаря которому Ной сам однажды свой путь отыскал, посещали его с тех самых пор, как стало известно о выписке, но все три недели Гейгер не решался. Причин тому было много: и опасение, что пан Арцт после семилетнего пребывания в больнице слишком изменился, и вероятность того, что он Гейгера попросту не пожелает видеть, и отсутствие как такового повода для визита, и нежелание, чтобы его приход был расценен как проявление жалости... Что уж, и определённые сомнения, терзающие Ноя с того самого дня, как пропали дети. Впрочем, даже если некоторые нелепые слухи оказались бы правдой и пан Арцт действительно перебил всех школьников особо жестоким образом да и прикопал где-то в лесу – даже при таком раскладе Ной не смог бы утверждать, что не испытывает к нему симпатии. Пожалуй, это и было последней каплей, благодаря которой Ной решил всё-таки не ждать до завтра, послезавтра или невесть когда ещё – вдруг не случится?
Вернувшись домой, Ной запаковал то, что планировалось как завтрашний обед, прихватил с собой стопку книг, сверившись с давно не обновляемой карточкой пана Арцта, дабы подобрать что-то, способное его заинтересовать, и, не рискнув в темноте на велосипеде ехать, когда в любой подворотне могли поджидать похитители, партизаны, красные и прочие опасные личности, отправился пешком.
Когда-то по этому адресу приходили многие горожане, приходили довольно часто, особенно из еврейской общины – за советом, помощью, поддержкой или просто ради беседы с умным и добрым человеком. Теперь, наверное, если и захаживал кто, то лишь ради записки с недобрыми пожеланиями. Разве что Майя, наверное, не оставляла пана Арцта – в её большом сердце было место для каждого пациента, она бы не бросила на произвол судьбы никого.
Пока шёл, всё было в порядке, но уже у двери Ной отчего-то вдруг разволновался, вновь перебрав в уме все те причины, которые ранее удерживали его от этого визита, однако отступать было и поздно, и глупо, и уж всяко не в характере Гейгера, так что он, придерживая одной рукой хозяйственную сумку, негромко, но уверенно постучал в дверь. Ему показалось, что слишком долго царила тишина, поэтому он постучал снова, на сей раз добавив вслух:
– Пан Арцт, добрый вечер! Это Ной Гейгер. Я... учился у вас.
Кажется, однажды он уже говорил точно то же самое.

Дверь распахнулась уже в тот момент, когда Ной уже решил было, что пан Арцт не желал ни с кем говорить или же вовсе отсутствовал, захотев устроить вечерний моцион. Или охоту на припозднившихся горожан. Поймав себя на этой мысли, Ной и сам же себя и одёрнул, подумав, что тревоги Майи и общий настрой беседы с Манном привели его в то состояние некоторого нервического напряжения, которое неблаготворно влияло на размышления.
– Простите, что так поздно, пан Арцт, – смутившись, Ной только сейчас сообразил, что и впрямь время позднее, и если он привык засиживаться за полночь, это не значит, что другие уже часов в девять не начинали готовиться ко сну. Но раз уж явился, он решил не идти на попятную. – Я вам тут гостинец принёс.
Протянув хозяину сумку, в которой были аккуратно запакованные свежий куриный пирог по бабушкиному рецепту и печенье с маком к завтраку, Гейгер быстро оглядел пана Арцта, стараясь, чтобы взгляд его не показался навязчивым и слишком пристальным. Увы, совсем избежать этого осмотра Ной бы не смог: ему было необходимо хотя бы бегло изучить те изменения, которые произошли с бывшим директором, понять, что перед ним стоял всё тот же человек.
Внешне, пожалуй, пан Арцт изменился не так уж сильно. Да, семь лет – не семь недель, но возрастные изменения нормальны и ничуть не зависят от того, где это время человек провёл – в психиатрическом отделении или у себя в квартире. Во всяком случае, пан Арцт не превратился в немощного старца в неполные пятьдесят и не зарос бородой, как Робинзон Крузо. И всё бы, может быть, казалось почти обычным, если бы не взгляд. Загнанный какой-то, усталый – так, во всяком случае, показалось Ною, а на большее его короткого осмотра пока не хватало.
– Чаю... Благодарю, но откажусь, я ненадолго. Да и вы верно заметили, что поздно уже. Ещё раз прошу меня простить – я порой не замечаю, как время быстро течёт: казалось, только что обедал – и вот уже в домах гаснут огни, – рассеянно улыбнувшись, ответил Гейгер, теперь старательно не глядя на обстановку квартиры. – Я... хотел проведать вас, узнать, как вы поживаете в это неспокойное время.
Не оставляют ли соседи на пороге сломанных игрушек, не бросаются ли старики камнями в окна, не приходят ли полицаи расспрашивать о знакомстве с пропавшими людьми. Не снятся ли по ночам запертые двери и больничные стены, не дрожат ли руки, подсчитывая последние сбережения. Но о подобном, конечно, не спросишь.

– Родители благополучно, спасибо, что спросили, – ответил Ной, особо не задумываясь над вопросом. – Они, увы, уехали в отпуск как раз перед революцией, так что вернуться уже не успели, а потом и вовсе решили остаться. Мы поддерживаем общение по переписке.
То, что пан Арцт пропустил его ответ мимо ушей, Ной едва заметил, поскольку и сам-то отвлёкся, наблюдая за нервическими движениями пальцев бывшего директора. Вкупе со взглядом, который из загнанного стал на несколько мгновений совершенно отрешённым, это ещё больше убедило Гейгера в верности принятого решения. И в том, что пану Арцту досталось, видимо, куда сильнее, чем Ной ранее предполагал.
– И да, вы правы, я волновался, не обижают ли вас горожане, – честно продолжил Гейгер, когда по лицу пана Арцта понял, что тот вновь его слушает. – Особенно теперь.
Не торопясь развивать эту тему, Ной изучающе глядел в лицо пана Арцта, ища в нём ответ на вопрос о том, имеет ли бывший директор представление об исчезновении жителей. Пока ещё толком не разобравшись в том, насколько ясен некогда острый разум Генриха Арцта, Гейгер не рискнул сразу же коснуться острой темы и сказать прямо всё, что его беспокоило. Но вот другой повод, в числе прочих приведший Ноя в этот дом, не столь зависел от ясности ума пана Арцта, поэтому его в долгий ящик можно было и не откладывать.
– Я всё думал, что вы зайдёте, раньше вы в библиотеку часто наведывались, – мягко улыбнулся Ной, после чего привстал и положил на стол перед паном Арцтем небольшую стопку книг. – Подумал, что вам не помешает скрасить досуг чем-то приятным. Может, в следующий раз вы зайдёте сами? У меня по-прежнему есть чай для гостей и что-нибудь из выпечки к нему. Нынче люди в большинстве своём не ценят хорошие книги, редко посещают библиотеку и беседуют со мной. Я бы бы рад вашей компании.

Смотреть на дрожащие пальцы пана Арцта было почти болезненно. За этим нервным движением стояло что-то, чего Ной не мог знать, что-то с медицинским запахом (не таким приятным и тёплым, как от Майи, нет, но резким, горьким), с гниловатым привкусом и ярким светом, слепящим глаза, от которого почему-то нельзя спастись, зажмурившись. И хотя Гейгер никогда не бывал в психиатрическом отделении дальше проходной и пустых палат, где порой оказывался, когда приходил как волонтёр, богатое воображение много читающего человека рисовало всё в красках, звуках, запахах и ощущениях. Ной в уме умножал свои впечатления на три, чтобы приблизиться к тому, что, как ему казалось, пережил пан Арцт, и этого было более чем достаточно, чтобы вздрогнуть.
Хотелось как-то выразить поддержку и сочувствие, но они с паном Арцтем никогда не были близки; во всяком случае, не больше, чем члены одной общины, учитель и ученик, читатель и библиотекарь, дружелюбные, но не слишком хорошо знакомые соседи, – поэтому Ной попросту не знал, какие слова лучше подобрать, а каких, наоборот, следует избегать, чтобы пан Арцт не решил вдруг, будто бы его гость выражает не сопереживание, а жалость. Жалость, по мнению Ноя, могла унизить человека гордого, а у пана Арцта когда-то поводов для гордости было предостаточно, и кто знает, чем его можно было задеть теперь.
Меж тем пан Арцт задал неожиданный вопрос, и Гейгер поглядел на него, ничуть не пытаясь скрыть некоторого удивления.
– Да вот буквально с полчаса назад ушёл из его кафе, – задумчиво ответил он. – Отчего вы вдруг о нём вспомнили?

– Очень даже своевременны! – оживился Ной, до времени отметая прочь задумчивость относительно странных слов пана Арцта, и то, что он сперва собирался назвать Майю по имени, но отчего-то быстро передумал. Коль скоро пан Арцт сам затронул тему, к которой Ной искал способы подступиться, следовало воспользоваться случаем. – Я ведь не только ради пирога пришёл. Понимаете, я тут подумал...
Пришлось всё же сделать короткую паузу, дабы подобрать нужные слова – Гейгер всё ещё беспокоился, что пан Арцт неправильно его поймёт, однако "А" уже было сказано, а значит, следовало переходить к "Б", так что Ной понадеялся, что в выражении его лица бывший директор с прежним своим умением прочтёт только искренность.
– Вы давно читали "Городские ведомости"? Каждый день, листая страницы, я морщусь при чтении девяноста процентов статей. Городская газета всегда была такой, это вряд ли изменится, пока пан Вернике руководит издательским процессом, но и не мне судить, раз горожане читают и остаются удовлетворены. Но как же стремление к лучшему, совершенствование, поиск новых знаний? Знаете, я иногда пишу статьи научно-популярные, и ещё пан Эрлих тоже пишет, – симпатии симпатиями, но не признавать очевидное было бы глупо, поэтому Ной никогда бы не стал отрицать ни интеллекта бывшего профессора, ни достоинств его публикаций. – Почему бы и вам не попробовать? За статьи, конечно, платят не очень много, но всё-таки. А ещё... Вы ведь математику преподносили так, что даже двоечника увлечь могли; вам наверняка знакомы и шахматы, и логические задачки. У нас в "Ведомостях" этого нет, но в столичных газетах, какую ни возьми, то кроссворды, то ребусы, то шахматные этюды. Почему бы не привнести это и в нашу прессу? Может, и мнение о газете немного улучшится, пан Вернике просто обязан заинтересоваться, особенно если ему это правильно преподнести!
Улыбка Ноя убеждала, что он как раз отлично знает, в какой форме подать главному редактору рекомендации. Мгновение спустя она чуть померкла, а Гейгер добавил негромко:
– Боюсь только, что имеет смысл делать это анонимно. Первое время хотя бы. Пан Вернике... да вы, верно, должны помнить: он вряд ли станет открыто проявлять симпатии к вам, пока общественность к этому не готова.

Оживившись, пан Арцт стал гораздо больше похож на того человека, каким его помнил Ной: в горящем взгляде засветилась готовность к действиям, предвкушение, жажда привнести в мир что-то новое, хорошее и светлое, а главное – надежда. Ной и сам ощутил какой-то прилив сил и бодрости, наблюдая за паном Арцтем; получалось, что его собственная идея вселила в другого человека веру в лучшее, а значит, хотя бы немного рассеяла подступающий мрак тревог и опасений.
Впрочем, период оживления завершился быстро. Вероятно, такие вот скачки настроения теперь могли быть нормой для пана Арцта, но даже недолгая радость была всё же лучше постоянной затравленности и усталости. Выслушав всё, что сказал пан Арцт, Ной призадумался: даже уже собравшись идти сюда, он не мог чётко для себя прояснить всё, что касалось событий семилетней давности и своего к этому отношения, но решил оставаться предельно честным.
– Я не знаю, что тогда случилось, пан Арцт, и не стану лгать, что понимаю вас или что ничуть не сомневаюсь в том, насколько вы были правы, но совершенно убеждён в том, что вы человек хороший, а значит, и сами заслуживаете хорошего отношения, – проговорил Ной. – Для меня этого достаточно.
В улыбке, которой Гейгер одарил пана Арцта, он постарался выразить поддержку.
– Но не уверен, хватит ли этого пану Вернике, поэтому, быть может, мы попробуем сохранить ваше инкогнито и для него? Я мог бы выступить посредником и сообщить, скажем, что автором является мой скромный знакомый, не желающий привлекать к себе внимание по какой-то простой, нелепой и потому правдоподобной причине, – в задумчивости Ной огладил бороду и сделал небольшую паузу, перебирая в уме варианты, пока не поднял вверх указательный палец с видом "Эврика!". – Например, что возлюбленная супруга автора категорически против любой формы публицистической деятельности, а газеты и вовсе не переносит на дух, но мой знакомый слишком неравнодушен к "Ведомостям" и всегда мечтал делиться своими знаниями с соседями со страниц замечательной городской газеты, поэтому и решился, однако при этом, само собой, не может признаться жене. Конечно, это ложь, но безвредная, пану Вернике ещё и польстит. Меня же он знает, периодически публикует, а потому не станет сомневаться в качестве предложенного материала. Как вам?

– Что вы, пан Арцт, какие долги! – Ной смутился подобной реакции, хотя уже, казалось бы, понял, что настроение пана Арцта может меняться буквально за секунду. Но понять – одно, а самому как-то реагировать – совсем другое. – К тому же, если уж так судить, то мы с вами квиты, ведь это именно вы помогли мне с работой, когда я в ней нуждался. И я до сих пор непомерно рад тому, что должность преподавателя тогда оказалась занята, ведь в ином случае никогда бы не осознал, насколько мне нравится в библиотеке.
А ведь если бы всё сложилось чуть иначе, Ной мог преподавать в школе и – кто знает? – оказаться сопровождающим учителем в той злополучной экскурсии. Что бы случилось тогда? Не занял бы он место пана Арцта, не совершил бы поступок, который и сам толком не осознал, став при этом изгоем в городе и навлекая позор на семью? Область предположений была слишком зыбка и призрачна, чтобы позволять ей увлечь себя в пучину вероятностей, поэтому Ной, негромко кашлянув, вернулся к делам насущным.
– Но если совсем честно, пан Арцт, есть кое-что, с чем вы могли бы мне помочь. Дело в том, что как бы я ни старался, мне всё никак не удаётся наладить в библиотеке действующую систему. То есть я-то книги нахожу без труда, но так, чтобы кто-то из читателей явился, прошёлся вдоль стеллажей и отыскал что-то – невозможно. Как я ни стараюсь, всё рано или поздно возвращается к хаосу, из-за чего любая каталогизация оказывается бессмысленна, и, едва закончив сортировку книг, приходится приступать к ней заново. Я уже давно подумываю о том, что мне бы не помешала помощь кого-то внимательного, умеющего бережно обращаться с книгами и обладающего бездной терпения, а у кого его может быть больше, чем у преподавателя? – чуть развёл руками Ной. Систематизация библиотеки была делом бессмысленным, а значит, могла занять надолго, сам-то он уже четырнадцать лет как увяз. – К сожалению, я не могу платить много, пан Арцт, это была бы работа даже не на полставки, но зато я могу предложить вам свободный доступ к библиотеке, что наверняка будет кстати, если вы планируете писать статьи. Как ни крути, а к литературе придётся обращаться, и если вы при этом сами будете находиться в библиотеке, то не придётся каждый раз идти через полгорода, если вдруг поймёте, что вам нужна какая-то энциклопедия.
В отличие от идеи с "Ведомостями", эта пришла в голову только что и показалась Ною весьма удачной. Понаблюдав за паном Арцтем и обратив внимание на его слова о вынужденном затворничестве, Гейгер подумал, что неплохо бы найти для него повод хотя бы иногда покидать свои четыре стены, которые не могли не угнетать. Если бы пан Арцт просто писал статьи, передавая их через Ноя, это бы ничего не дало, а вот работа вне дома, хотя бы даже периодическая, обеспечила бы его каким-никаким свежим воздухом во время небольшой прогулки.
– К тому же у меня там есть очень удобное место для работы с книгами, при этом вам не будут мешать другие читатели, разве что моё присутствие, – Ной улыбнулся. – Но, думаю, мы с вами как-нибудь уживёмся. Если вам это кажется удобным, приходите хоть завтра, можете подумать, с чего хотите начать свой путь в публицистику. Думаю, к пану Вернике имеет смысл идти с каким-то наглядным материалом, чтобы он сразу же убедился в готовности нового автора активно писать.