С работы Майя в среду уйти успела, но этот подарок судьбы оказался не слишком-то долгосрочным. К часу ночи Айвен Манн и последствия его кипучей деятельности привели к тому, что доктора Платз немедленно затребовали на рабочее место, и до самого утра она обстоятельно и не без занудства орала то на соломоновых "дуболомов", то на товарищей красноармейцев, которые все так же хотели быть затычками во всякой бочке, но в больнице качать права робели.
К шести утра праздные толпы удалось разогнать и даже не допустить не только в операционную, но даже под двери операционной, где веселые деньки были уже у доктора Толя.
Обширную документационную переписку происшествия Майя, тем не менее, вела не в кабинете, а в коридоре хирургического отделения, не рискуя покинуть "сторожевой пост" и основательно завалив проход папками.

Надо было сделать уйму дел: поговорить с Айвеном и накостылять ему за такую вопиющую неосмотрительность, уладить окончательно все вопросы с Соломоном, уладить их же - с комендатурой, дернуть пана Маверика, чтобы он проследил, дабы Соломон с комендатурой не подрались по причине всеобщей взбудораженности и заинтересованности... Надо было заглянуть к Генриху и узнать, как он, и это Майя хотела бы сделать в первую очередь, но в итоге не успела сделать вообще ничего - только умыться и более-менее привести себя в порядок.

Затем в дверь кабинета закономерно постучала сестричка и, испугано тараща глаза, сообщила, что пани доктор срочно нужна в отделении патанатомии.
Это был сюрприз. Ни хирургия, ни даже обычная анатомия никогда не были майиным "коньком", так что экспертного мнения от нее в этой сфере ждать не приходилось. Значит, ждали ее там как главврача. Что, определенно, ничего хорошего не сулило.

- Приду домой - там ты сидишь. - безрадостно поприветствовала пани Платз Германа, прижимая к носу заблаговременно надушенный платок. "Виновник торжества" возлежал на прозекторском столе и благоухал так, что резало глаза. - Герман, это... что? В смысле - кто? И зачем я нужна на утопленника?

Майя еще хотела спросить, довелось ли пану Толю поспать хоть немного, но, кажется, этот вопрос был бы лишним. К гадалке не ходи - не довелось. Хирургическому отделению в свете засилья военных покой снился еще реже, чем пани Платз, потому что для того, чтобы что-то приснилось - надо было хоть изредка спать. А Герман ко всему еще и вскрытия все на себе тащил.

- Ох ты ж...
От потревоженного покойника в воздухе поплыли новые волны б-жественного аромата, но в бездну отчаяния Майю ввергло отнюдь не это и даже не естественная человеческая скорбь о чужой жизни, которой у врача место было только за стенами больницы. Нет, все было куда проще и вульгарней: вот только еще одного трупа с утра пораньше городу N и не хватало. Особенно трупа насильственного - в местном пруду все-таки люди нет-нет, да и тонули. А вот поистине "мокрые дела" пришли в город совсем недавно.
Мысли о том, чтобы волевым решением отправить доктора Толя в добровольно-принудительный отгул растворились, ровно никогда их и не было. Клиническая больница уездного города N - мы работаем до последней капли крови своих сотрудников.
- Эк его... от души. - пробормотала Майя, всматриваясь в дыру. Пока ясно для нее было лишь то, что у несчастного все-таки наличествовал мозг... до тех пор, пока его не проредила основательно пресноводная фауна.
- Все ясно. То есть ничего, конечно, неясно. - Майя прикинула в уме, есть ли у нее в кабинете смена одежды и застегнула халат под горло. - Плохие новости, доктор Толь, у вас сегодня будет прескверный ассистент на вскрытии, то есть - я. Командуйте, коллега, парадом.

В каком составе и в какой форме они потом будут отчитываться Проберу - Майя пока не представляла. Обычно она старалась уберечь сотрудников от контактов с полицией, но в этот раз уверенности в своих способностях у нее не было. Поэтому в любом случае надо было своими глазами увидеть максимум информации.

В само вскрытие Майя предусмотрительно не лезла, оставляя профессионалу его работу, а сама - вспоминая студенческую бытность на должности "убери-принеси". В этом было что-то ностальгическое: светлое время, юность в разгаре, ночные штудии идут рука об руку с ночными же гулянками, столичные скверы одуряюще пахнут сиренью, а маячащий впереди экзамен - отнюдь не повод отменять свидание.
Это потом Столица надоест до зубовного скрежета, город N оцепенеет от ужаса и ненависти, сама она станет персоной в центре внимания на долгие годы, а потом грянет революция и страна начнет подбитым кораблем идти ко дну..
А тогда Майе было хорошо и спокойно, и она была уверена, что ничто не угрожает ни ей, ни тем, кто ей дорог.

Толком разобрать в той каше, которая осталась от мозга безвестного пока пана, что конкретно было травмировано она бы и в лучшие дни не смогла, но пану Толю в этом плане доверяла безоговорочно. Собственно - не зря. Вскрытие грудной клетки наглядно показало, что спорить хирург мог и на более существенную сумму - воды в легких не было.
Резать размокшие ткани было специфическое удовольствие: кожа норовила оползти не то что под скальпелем - под пальцами, так что пани Платз благодарила судьбу за то, что позавтракать не успела. Привычности и выдержки Германа у нее и в помине не было. А уж что будет, когда они до брюшной полости дойдут... Не то что святых можно будет вон выносить - тут как бы саму Майю выносить не пришлось.
Впрочем, от этих печалей пани Платз довольно быстро отвлеклась: зрение выхватило что-то странное, режущее взгляд на вздувшейся коже живота. Промокнув салфеткой, Майя вгляделась внимательней.
- Да чтоб меня. Герман, поглядите-ка... Это то, что я думаю или у меня уже от недосыпа в глазах рябит?

На холодной и осклизлой коже тускло, но все-таки достаточно явственно проступала цифра "3".

Про себя Майя материла почтеннейшего пана Пробера всеми ругательными словами, которые только знала (справедливости ради, знала она их очень и очень немного). Если бы не вот этот случайный прогляд кого-то из его "дуболомов" - и поныне бы пани доктор, психиатр между прочим, знать не знала, что в городе не просто какие-то разборки люди меж собой учиняют. Нет, в городе, по всему видать, и впрямь заход на "серийника".
- Так. - последовав примеру пана Толя, Майя содрала с себя перчатки и также закурила, с каким-то остервенением сжав папиросу зубами. - Все скверно, Герман. То, что я вам сейчас расскажу, до поры, до времени должно оставаться между нами, но раз уж дела настолько явно... всплыли... Черт. Черт, черт, черт! - она выдохнула и попыталась взять себя в руки. - Пробер распространяться не велел, но поделился от щедрот своих на собрании новостями, что пропавшие наши - не просто так пропали, а насмерть. Вот только этот поц не поставил нас в известность, что дело настолько плохо!

Сложить два и два было несложно: если глава полиции молчит, кто и как умер, а потом всплывает тело со следами насильственной и нумером - иметь два мнения стратегически опасно.

- Трупы он в полицейском морге на холодке держит и никому, кроме их штатного прозектора не демонстрирует. Но вот в чем самая неприятность: пропавших четверо. Соломон заявил о трех погибших. И, если сопоставить вот этот бренный прах с озадаченностью лица реба Пробера, то по всему выходит, что мы с вами, Герман, нашли "второго поросенка". Которого почему-то наш гипотетический убивец никому показывать не хотел, хотя остальных-то видимо хотел, раз уж ребятки Соломона их нашли. Оооох.

И ведь пока Майя даже не могла никак проанализировать преступника со своих позиций: на одном-то теле портрет не составишь.

- Такие вот дела, доктор. Такие дела. А брюшную полость все равно вскрывать придется, кто ж его знает, что наш душегуб еще учинил.

- Ну, не оставлять же вас в неведении. - чуть виновата развела руками Майя. - Тем паче, что для догадок среда оказалась уж больно питательной. Да и Соломон, как пить дать, теперь ни от меня, ни от вас не отстанет. Впрочем... Если учесть, что люди пропадают далеко не первый день, а по выражению лица Пробера трудно сделать вывод, что они нашли, за что зацепиться - может статься, что ваши измышления на эту тему будут не лишними.

Нет, Майе и в страшном сне не снилось вмешательство в полицейские дела, но сейчас ситуация выходила уже на тот уровень, когда происходящее начинало напрямую касаться каждого. В крошечном городке серийный убийца, будь он хоть местным, хоть заезжим гастролером, находится слишком близко от любого. В рулетке слишком мало ячеек, чтобы быть хоть сколько-нибудь уверенным, что в следующий раз это будешь не ты и не тот, кто тебе близок.
- Надо будет полистать карты выписанных по моей части... - впрочем, это были скорее размышления вслух, и довольно бестолковые.
Если бы в их городе был кто-то со склонностью к насилию и попавший в поле зрения психиатрии - Майя бы точно это запомнила. Или...
Она спешно затушила сигарету, боясь, как бы не стала заметна внезапная дрожь пальцев.
Генрих. Генрих Арцт. Если информация выплывет наружу и о ней узнают горожане, если Пробер хоть на минуту забудет о том, что долг превыше личных предпочтений, кто окажется первым в списке? И наплевать всем станет, что первый пропавший пропал еще до выписки бывшего директора. Никто не станет разбираться.
Майя встряхнулась и, силясь прогнать мысли, вгляделась в самое нутро погибшего. Нутро было гнилым и разобрать, от чего пострадали внутренние органы - от гниения или травм - она не могла.
- Думаю, полиция предпринимает следственные процедуры. - Майя вздохнула. - Соломон играет в молчанку. Впрочем, если он нас одновременно вызовет можно будет попробовать припереть его к стенке... - в голосе зазвучало сомнение. - Шансы на успех малы, но за спрос-то денег не берут. Но вы будьте готовы, Герман, что теперь он действительно свалит на все еще и те три тела, которые сейчас у него. И протоколы, будьте уверены, затребует как для прокурора. Впрочем, почему "как". Именно что для прокурора.

От слов, что убивать станет некого ее передернуло. Складывалось ощущение, что в городе и впрямь мироздание затеяло веселенькую игру в десять негритят.