...пан Арцт – убийца, педофил и каннибал. Увезенных из города детей бывший директор с особым цинизмом изнасиловал, убил, еще раз изнасиловал, освежевал и сожрал, после чего, очевидно, изнасиловал останки.
...пани Платз – блудница вавилонская, хоть и образованная (а скорее всего, именно потому, что образованная, знаем мы эти столичные штучки-дрючки). Прижила дочь невесть от кого, позор, разврат и расшатывание устоев налицо.
...пан Маверик – вор, взяточник и шпион-многостаночник. Иначе черта с два бы он удержался на своем месте так долго и с учетом всех обстоятельств.
...пан Пробер – жидомасон, ставленник Мирового Сионистского Оккупационного Правительства.
...Айвен Манн на самом деле – опаснейший человек и одной левой способен убить немыслимое количество народу. Откуда бы у скромного трактирщика такие убойные навыки?
...Полина Орфан в отрочестве была совращена Генрихом Арцтем и с тех самых пор болезненно в него влюблена.
...пани Роте – давняя любовница пана Вернике. Ввиду чего пан Вернике молодец.
...пани Платз на самом деле родила от пана Вернике. Ввиду чего пан Вернике еще больший молодец.
...пан Эрлих-то наш и впрямь убежденный империалист, даже с белыми сотрудничает! Красные-то знают, куда глядеть.
Уездный город N |
|
Жанр: мистерия Система игры: эпизодическая Рейтинг: NC-17 Связь: 
Погода: ранняя осень, тепло и солнечно. Три дня назад в город пришли красные. |
▪ Обратите внимание на триггерное событие!
▪ Бессрочное объявление: городская почта готова принимать и получать отправления. ▪ Не забудьте приобрести выпуск газеты «Неведомости». Ах, простите, то есть «Городские Ведомости», конечно же. ▪ Внимание! В игре возможны триггерные события, на которые персонажи никак не смогут повлиять. |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Уездный город N » Сбывшееся » "Первый встречный"
Место действия: улица города N
Время действия: первая неделя, вторник, около 9 утра.
Участники: Филеас Реверт, Генрих Арцт.
Попытка разговора между Филеасом и Генрихом по пути на работу претерпевает сокрушительное фиаско: есть события, о которых не могут забыть ни их непосредственные участники, ни свидетели.
На улице было ещё темно, когда он проснулся. Рассвет только начал медленно выползать на небо.
Сел на кровати и потёр переносицу. Странный сон. Вопрос Чеширского Кота словно до сих пор висел в воздухе. Крысолов встряхнул головой превращаясь в Генриха Арцта. Посмотрел на часы. Половина пятого.
Слишком рано. Пан Гейгер наверняка ещё спит.
Желание поскорее начать работу и вежливость устроили в голове пана Арцта настоящий бой местного значения. В итоге установился паритет - Генрих решил, что покинет дом в половину девятого и примерно к девяти будет у библиотеки. Он снова опустился на подушку, рассматривая трещины на потолке. Как всегда. Мысли роились в его голове. Как всегда.
Время тянулось чудовищно медленно. Кажется, даже ходики-предатели издеваются и тикают нехотя, нарочито неспешно. Генрих повернулся набок, прижался щекой и сунул руку под подушку.
Сначала он не придал значения кусочку ткани, на который наткнулись его пальцы. Потом решил посмотреть...
Холодный пот прошиб Генриха. Найди он там чьё-то отрезанное ухо, и то бы меньше испугался. Под подушкой лежал тот самый платок из Сна. Реальность покачнулась и дала пану Арцту под дых.
Следующий час он провёл на кресле, впившись пальцами в подлокотник и почти не сводя глаз с треклятого платка. Квадратик ткани выбил Арцта из колеи. Личный Конец Света, лежащий на мятой простыне. Он словно усмехался складками.
В конце концов Генрих нашёл в себе силы убрать платок в шкатулку, а потом запереть в ящике стола. Стало немного легче. Можно было помечтать, что платок всего лишь померещился.
Но остаток утра всё равно прошло ужасно. Генрих нервничал, всё валилось из рук а мысли постоянно возвращались ко Сну. И такое состояние накатило, что хотелось как в детстве забиться под кровать и свернуться калачиком.
Но вместо этого Генрих оделся, взял свой старенький портфель и ступил за порог. Со всеми утренними переживаниями страх выйти на улицу несколько притупился, но сейчас снова расцвёл. Каждый из немногочисленных прохожих казался потенциальной угрозой. Умом Генрих понимал, что бородатый дворник вряд ли кинется на него размахивая метлой и крича угрозы и проклятия. Но всё равно боялся.
Впрочем, косые взгляды были вполне реальны. Тот же дворник смотрел исподлобья. Презрительно и гневно, как показалось Арцту.
Потому, когда кто-то окликнул его по имени - Арцт замер от ужаса. Резко вскинул голову, и даже инстинктивно заслонился портфелем.
Филеас проснулся по звонку будильника и сразу же встал, чтобы невзначай снова не провалиться в сон. С годами это давалось ему со всё большим трудом. Иногда пан Реверт вспоминал себя двадцатилетнего, просиживающего полночи за книгой или до утра шлёпающего картами в тыловом госпитале, а потом как ни в чём не бывало спешащего на занятия или на утренний осмотр, и с трудом мог поверить, что тот энергичный, полный сил молодой человек - он сам. Живот, ленность, скупость в движениях, желание побольше покушать и подольше поспать - откуда это взялось в нём? В принципе, ответ был ясен - оттуда же, откуда у всех других. Годы, малоподвижность, холостяцкий образ жизни. В этом он не был оригинален.
Сегодня, впрочем, пан Реверт чувствовал себя неожиданно бодро. Словно и не раздумывал вчера, лёжа в кровати, над заседанием в Управе и разговором с пани Платз, словно и не уснул только за полночь. Вероятнее всего причина была в том, что сегодня он спал без Снов, после которых обычно чувствовал себя разбитым и ни разу не отдохнувшим.
Времени было достаточно, а с недавних пор, спешить на работу стало вовсе не обязательно, так что Филеас неторопливо, без лишней суеты, управился с утренним туалетом, привёл в порядок свою редеющую уже шевелюру, основательно позавтракал приготовленной тут же яичницей с беконом и консервированной фасолью, а затем вышел из дома и так же неспешно направился в сторону музея, прихватив с собой портфель.
Погода уже который день стояла отличная, нога не болела, а трость простаивала в углу, медленно покрываясь пылью, так что настроение у пана Реверта, вопреки всем хамоватым коммунарам и новостям о пропавших и покойниках, было приподнятое. Он кажется даже начал мурлыкать себе под нос какой-то романс, но вдруг, выйдя из очередного переулка, сбился и замолчал.
Впереди маячил сутулый силуэт, который пан Реверт сразу же узнал. Лет семь назад, когда живот Филеаса только намечался под рубашкой, а Император крепко сидел на троне, этот человек держал голову прямо, а в глазах у него не было нынешней затравленности. Времена менялись стремительно, но для всех по-разному.
- Това... Генрих! - окликнул пан Реверт бывшего директора, прибавляя шаг.
Пан Арцт остановился, как ему показалось, нервно и испуганно, поднял взгляд.
- Здравствуйте, товарищ Арцт...
От взгляда Филеаса не укрылось инстинктивное движение Генриха. Вдобавок проходящие мимо люди стали коситься на них. Он смутился своего порыва, но всё же продолжил, словно ничего не произошло:
- Я уж и не припомню, когда видел вас в последний раз, - мысленно он стал подыскивать подходящие слова, но на языке крутилось только неимоверно пошлое и неуместное здесь "Как ваши дела?". Как могут быть дела у человека, которого ненавидит полгорода? Поэтому он спросил просто: - Как вы?
Отредактировано Филеас Реверт (07.12.2016 15:49:04)
Пан Реверт... Генрих не был с ним особо знаком, в основном всё их общение ранее ограничивалось приветствиями. И вот Филеас стоит рядом. Вроде бы не собирается вцепиться в горло с криками "Детоубийца!" Интересуется "Как вы?"
Девяносто процентов людей задают такие вопросы из вежливости, не особо слушая ответы. Собственно, в тех же девяноста процентах ответ стандартный - "Хорошо". И пусть твой мир трещит по швам, реальность и сны смешиваются, а сам ты ходишь по тонкой грани. Отвечать ты всё равно должен по правилам.
- Спасибо, пан Реверт, всё хорошо, - Генрих постарался унять дрожь в голосе. Вроде бы получилось.
Проходящая мимо тучная дама смерила собеседников тяжёлым взглядом, но тут же отвернулась. Пан Арцт совсем потерялся. Что-то было нужно сказать, но что именно он не знал. Похоже, он отвык от общения за эти годы. Особенно от беспредметного. Конечно, в больнице была Майя, но это было другое. С пани Платз можно и помолчать, когда нечего сказать. И это не та неловкая пауза, когда судорожно подбираешь слова. В жизни важно найти человека, с которым можно просто молчать.
- Погода нынче чУдная, - сказал Генрих просто для того, чтобы что-то сказать.
И тут его осенило. Мало того, он жутко обрадовался, что вспомнил такое простое и логичное продолжение беседы. Да и не вежливо было бы забыть подобное.
- А вы как поживаете, Филеас?
Самое время возликовать. Не все социальные навыки утратил. Ещё способен поддерживать светский разговор. Кстати, можно уже и не заслоняться портфелем. Да и руку следует чуть расслабить. Хорошо ещё, что он не вскинул треклятый портфель на уровень груди, а так, чуть прикрыл ногу.
В то, что у пана Арцта действительно всё хорошо, Филеасу верилось с большим трудом. Затравленный взгляд, нервные движения, неуверенный голос. Пан Реверт подумал, что выжить в атмосфере всеобщей ненависти и презрения можно только благодаря глубокому осознанию собственной правоты и невиновности. Или напротив, злорадству о того, что так ловко обошёл всех и вышел сухим из воды...
- Благодарю вас, Генрих, у меня всё в порядке, - проговорил Филеас и попытался улыбнуться. Улыбка вышла вымученной, как и весь диалог. - Правда со сменой власти дел в музее прибавилось, но я не жалуюсь. А погода действительно чудная, да... Даже жаль, что приходится по полдня просиживать в четырёх стенах.
Вот это была чистая правда - сидеть в музее было хорошо в непогоду, когда нога ныла при малейшем движении и хотелось прижать пятую точку к креслу и не слезать с него часами. Сейчас же, когда небо было ясное и стояло почти полное безветрие, сумрачный и пыльный музей казался тюрьмой.
- Ну, что поделать - работа есть работа, - развёл руками Филеас и замолчал. Кажется он сказал всё что было можно и даже больше и теперь мучительно придумывал что бы ещё к этому добавить. В голову ничего не шло, зато шло время. Пауза затягивалась, пан Реверт буквально нутром ощущал как растёт напряжение. Он кашлянул, сделал неопределённый жест рукой - вот так, мол, как-то всё, пробормотал:
- Я вот, собственно, туда и иду, гм... - и неожиданно нашёлся: - А вы куда спешите так рано?
Отредактировано Филеас Реверт (07.12.2016 17:06:18)
Что же так пересохло в горле? Вот же, стоит человек, добродушный и общительный. Неужели Генрих настолько отвык от разговоров? И последний вопрос просто в ступор вогнал.
С одной стороны - шила в мешке не утаишь. И если написание статей ещё можно скрывать, то работу в библиотеке не выйдет. Всё равно узнают и разнесут настороженным шепотком по городу. И будут косо поглядывать уже на Ноя. Зачем он так? Ведь подставляется.
С другой стороны прямо сейчас раскрывать все подробности перед паном Ревертом не хотелось совершенно. Всё таки почти незнакомый человек. Кто знает, что у него в голове?
- Я... эм... в библиотеку... - пробормотал Арцт.
Вроде как и не соврал, но и о подробностях умолчал. Хорошо бы Филеас не принялся уточнять. Для этого нужно срочно перевести разговор на что-нибудь другое. Вот только на что?
Но выход нашёлся сам собой.
- Вы говорите, что в музее стало больше работы? Неужели в столь неспокойное время у вас прибавилось посетителей? Я, признаться, думал наоборот.
Как-то сложно было представить всех этих людей, называющих себя "красными", которые чинно рассматривают экспонаты. От одной этой мысли стало смешно и пан Арцт попытался сдержать неуместную улыбку. Ещё не хватало рассмеяться. Тогда пан Реверт точно решит, что Генрих сумасшедший.
Признаться, бывший директор не был уверен в собственном здравомыслии. Скрывать стоило в любом случае. Иначе возьмут под белы рученьки и сдадут Майе на попечение. И это в лучшем случае. А то и в расход. Сейчас разговор короткий - Эпоха Перемен диктует свои правила.
Филеас открыл было рот, готовясь подхватить ответ пана Арцта ("ах в лавку, да, самое время, знаете ли, говорят вчера привезли свежую вырезку", "я бы тоже с удовольствием выпил чашечку кофе, у Агнешки с утра обычно не очень людно" или ещё что-нибудь подобное - пустой трёп всяко лучше молчания), да тут же и закрыл, ничего не сказав, только брови вопросительно вверх поползли. Заявление о том, что пан Арцт, человек с крайне подпорченной (и это ещё мягко сказано) репутацией, и, насколько было известно Филеасу, не очень часто выбирающийся из дома, решил вдруг утром сходить в библиотеку выглядело по меньшей мере странно. Да что там, подозрительно оно выглядело. А в глазах пана Арцта подозрительным должна была быть мина, которую он невольно состроил.
- Ах в библиоте-еку... - не то выдавил, не то выдохнул пан Реверт изо всех сил стараясь изобразить на лице безмятежность. - Ну что же, дело хорошее, да...
Напряжённость ситуации нарастала, так что Филеас уже подумывал о том, чтобы максимально мягко и аккуратно распрощаться с паном Арцтем, сославшись на какое-нибудь важное дело, о котором он к сожалению совсем забыл, а тут вдруг вспомнил, как вдруг Генрих повернул разговор в другое русло.
Филеас даже внутренне выдохнул с облегчением - про музейные дела, раз уж собеседник интересовался, он мог говорить часами. Избегая острых тем, конечно. И желательно подальше от чужих ушей. Так что пан Реверт как выдохнул, так и подобрался вновь.
- Ну как вам сказать, - протянул он, тщательно выбирая слова, но всё же гораздо свободнее. - Основные посетители сейчас товарищи комиссары. Интересуются, да, и с идеологической точки зрения, и чисто по-человечески.
Чисто по-человечески красноармейцы интересовались в основном кабаками, о чём Филеас прекрасно знал, но помалкивал. Потому что досужие разговоры на улицах тоже вызывали их пристальный интерес, но уже как раз с идеологической точки зрения.
- И в целом мне их интерес понятен, - продолжал пан Реверт. - Музей - это ведь, в некотором смысле, лицо города. Посмотришь и сразу становится ясно, какие люди здесь живут. И пожалуй ещё газета. Хотя газета скорее язык или голос.
Филеас наконец нащупал удобную тему и так увлёкся, что даже забыл о неловкости. О том, что исходя из его логики город должен был видеться красным ветхой старухой-сплетницей, пан Реверт тоже не подумал.
Отредактировано Филеас Реверт (18.12.2016 12:09:22)
- Да, газета... - рассеяно повторил Генрих.
Приступ неуместного веселья прошёл, на смену ему пришла лёгкая апатия. Он даже не особо обратил внимание, как вытянулось лицо Филеаса, при упоминании библиотеки.
- Как же я давно не был в вашем музее, пан Реверт. А ведь раньше мне там нравилось. Помню, мы приходили с учениками... - он осёкся, испугано дёрнулся. - Д-да, давно было.
Настроение пана Арцта менялось мгновенно. Пару минут назад он готов был смеяться, потом был отстранён, а теперь его сковал ужас. И всему виной его собственный болтливый язык. Зачем он упомянул про детей? Словно снова полоснул ножом по ещё не зажившей ране. Пан Реверт забыл, или делал вид, что забыл. А Генрих сам тычет ему в лицо напоминанием.
Капелька пота побежала между лопаток. Холодная и противная.
- Было приятно с вами поговорить, пан Реверт, - поспешно заговорил Генрих. - Но мне нужно идти. Да... Нужно... Простите... Я побегу.
Он неловко отступил на шаг, споткнулся о выбоину на дороге, чуть не упал, но устоял.
- До свидания... - сказал бывший директор. - Я... Да... Пойду...
Пан Арцт резко отвернулся и спешно пошёл дальше. Всеми силами он старался не перейти на бег. Кровь отхлынула от лица, пальцы судорожно дёргались, наигрывая безумную мелодию.
А ещё Генрих молился. Беззвучно. Но только отойдя на несколько метров осознал, что повторяет отнюдь не молитву. Вместо "Шмоне эсре" он раз за разом читает одно четверостишие:
Кто там в плаще явился пёстром,
Сверля прохожих взглядом острым,
На чёрной дудочке свистя?..
Господь, спаси моё дитя!
- До свидания, Генрих... - поспешно (возможно даже слишком поспешно) попрощался Филеас, но слова его адресовались уже спине бывшего директора. Спина эта стремительно удалялась. "Так приходите!" - мог он ещё крикнуть ей вслед, но не стал. Потому что во-первых было уже поздно, а во-вторых он не хотел видеть пана Арцта в музее. Находиться рядом с ним было неловко, а разговаривать почти физически тяжело. Вдобавок это подозрительное поведение, эта нервозность и дёрганые движения. И куда он всё-таки собрался так рано?
"Помню мы приходили с учениками..." - пронеслось в голове и пану Реверту вдруг очень ярко и подробно вспомнился тот день, когда Генрих, тогда ещё молодой и энергичный, полный энтузиазма, впервые привёл в музей своих подопечных. Вспомнилось, как они с бывшим директором водили школьников по залам, где Филеас в сотый и тысячный раз рассказывал им об основании N, о героических кавалеристах, первом бургомистре и строительстве Ратуши. Вспомнился взгляд Генриха - полный искренней заботы. Его тон. Манера держаться. Обожающие взгляды учеников.
А потом в памяти возникло красное от слёз и гнева лицо пани Шейден. Всё потускнело и погасло.
Филеас ещё какое-то время стоял на месте, глядя вслед бывшему директору, пока тот окончательно не исчез из виду, потом словно опомнился и торопливо зашагал к музею. Хорошее расположение духа, в котором он пребывал с утра, исчезло как не бывало.
Вы здесь » Уездный город N » Сбывшееся » "Первый встречный"
